Я очень люблю читать. Не мыслю своей жизни без печатного слова. Но я абсолютно не люблю русскую классику. Не люблю я ее не только благодаря школьным урокам литературы, хотя они немало этому поспособствовали. Все эти нудные и высокопарные описания Великого Русского Духа и Великого Пути Русского Народа, в существовании которых я искренне сомневаюсь, вгоняют меня в тоску. Большинство героев гипертрофированно несчастны.
Также мне абсолютно непонятна любовь к маргиналам и описаниям всяческой грязи. Все эти нестираные халаты, засиженные мухами обои и окна, поломанные и грязные остатки былой роскоши и т.д. вызывают у меня тошноту и омерзение. Я вспоминаю об этом и неосознанно брезгливо морщусь. Я не помню о чем Мертвые души, зато я хорошо помню, как меня мутило от описания Коробочки, Плюшкина и остальных персонажей романа; Обломов у меня прочно ассоциируется с нестираным постельным бельем, разумеется, о чем писал Гончаров я не могу сказать; Преступление и Наказание закрепилось у меня в памяти как нечто серо-желтое и грязное, но и только, хотя трагедия студента-маргинала весьма значительна.
Описание чистки гнойной раны в Крестоносцах Сенкевича вызывало у меня куда меньше брезгливости, чем описание внешности Акакия Акакиевича в Шинели Гоголя.
Почему-то я не наблюдаю подобных тенденций в зарубежной классике, сколь бы трагичные события там ни описывались.
Возможно, я весьма пристрастна, но коль скоро жить это никому не мешает, то почему бы и нет?=)
Также мне абсолютно непонятна любовь к маргиналам и описаниям всяческой грязи. Все эти нестираные халаты, засиженные мухами обои и окна, поломанные и грязные остатки былой роскоши и т.д. вызывают у меня тошноту и омерзение. Я вспоминаю об этом и неосознанно брезгливо морщусь. Я не помню о чем Мертвые души, зато я хорошо помню, как меня мутило от описания Коробочки, Плюшкина и остальных персонажей романа; Обломов у меня прочно ассоциируется с нестираным постельным бельем, разумеется, о чем писал Гончаров я не могу сказать; Преступление и Наказание закрепилось у меня в памяти как нечто серо-желтое и грязное, но и только, хотя трагедия студента-маргинала весьма значительна.
Описание чистки гнойной раны в Крестоносцах Сенкевича вызывало у меня куда меньше брезгливости, чем описание внешности Акакия Акакиевича в Шинели Гоголя.
Почему-то я не наблюдаю подобных тенденций в зарубежной классике, сколь бы трагичные события там ни описывались.
Возможно, я весьма пристрастна, но коль скоро жить это никому не мешает, то почему бы и нет?=)
No comments:
Post a Comment